Даша Спицкая: «Креативность в архитектуре — это умение решать проблему лучшим способом»

Современные города — это комплексные системы. Каждое новое здание должно отвечать миллиону требований: вписаться в ландшафт, быть экологичным и, конечно, эффективным. Даша Спицкая уверена, что жесткие рамки не мешают, а помогают работе архитектора. 

Даша работает в архитектуре уже 10 лет, последние 6 — в европейских архитектурных бюро: Portzamparc, Wilmotte & Associes, Viguier. Она участвовала в проектах Музея исламской цивилизации в Ташкенте и Научного центра в Шанхае, делала реновацию зданий в Париже и Абу-Даби. И нашла целых 1,5 часа, чтобы поговорить с нами о том:

• — спасут ли планету новые экотехнологии
• — как построить новое, не разрушая старое
• — почему в испанских квартирах большие кухни
• — кому нужны вип-входы в музей
• — что делать с пустыми офисами в эпоху post-COVID19
• — как удаленно построить здание на 115 тыс. м²
• — каким может быть город мечты
•  

Что нужно, чтобы в городе было комфортно жить?

Город — это организм. Есть несколько органов, которые его питают, и архитектура — не основной.

Первое и ключевое — это инфраструктура, она определяет главные артерии города. Затем идет зонирование. Нужно понимать, где у нас жилые кварталы, где — индустриальные, где — бизнес-центр, а где — зеленые насаждения.

Чтобы жить было комфортно, зеленая зона должна занимать 20% всей площади города. Например, Киев и Берлин этому требованию соответствует. А в Париже и Барселоне, к сожалению, гораздо меньше зелени — там пытаются «вытянуть» экологию другими способами.

Очень важны для города реки — они помогают «обновлять» городской воздух. В Мадриде реки нет, поэтому там соорудили сотни бассейнов под открытым небом и вырыли небольшие озера — чтобы город мог хоть как-то дышать.

И только потом идет архитектура — она помогает все эти кварталы насытить. При этом красота архитектуры тоже не основной элемент. Для эмблематичных или жилых зданий она важна, а для индустриальных — не особо.

Чтобы город работал правильно, нужен баланс всех этих частей. Не должно быть так, что мы строим прекрасную архитектуру, но при этом вырубаем леса и парки. Важно помнить, что людям нужно дышать — и видеть хоть немного зелени из окна.

Архитектор и правда должен держать в голове экотему. Как думаешь, новые sustainable технологии в архитектуре и правда нас спасут?

В ООН говорят о том, что через 50 лет с нашей планетой может случиться что-то плохое. Не допустить этого помогут sustainable технологии. Думаю, через время они и правда станут нормой.

Сейчас sustainable дизайн и архитектура развиты в странах, где на это есть инвестиции: в Скандинавии, Канаде, США. Северные страны — Голландия и Дания — особенно переживают, потому что находятся на уровне моря. Если кризис обострится, они наполовину уйдут под воду.

В Евросоюзе — свои регуляции устойчивого развития, и многие из этих норм зависят от климата конкретной страны. Например, в Бельгии есть требование собирать и переиспользовать дождевую воду. Кровли там обязательно должны быть покрыты землей и травой — это уже обеспечивает 50% сбора дождевой воды. И вместо того чтобы сливать воду по трубам на улицу, они собирают ее в резервуары, фильтруют и используют для технических нужд.

В других странах архитектор может сделать что-то сверх нормы (например, предложить солнечные панели), но все зависит от осознанности заказчика. При этом я уверена, что скоро такие технологии начнут использовать во всех странах — просто потому, что ситуация с окружающей средой не оставит нам выбора.

Эти требования учитывались в твоих последних проектах?

Недавно мы делали интересный проект в Абу-Даби — реконструкцию огромной башни на 100 этажей. Из-за климата в этом городе мало осадков и постоянное жаркое солнце — естественно, был смысл установить в здании солнечные батареи для производства энергии, которая шла бы на кондиционирование.

Но кондиционирование предполагает огромный выброс углекислого газа. Чтобы здание не производило больших объемов CO2, мы сделали двойной фасад: воздух проходит через первый слой фасада, опускается в землю — там охлаждается и через второй слой поступает в здание. Да, при жарком климате этого недостаточно — обычные системы охлаждения все равно нужны, но с таким решением на них приходится всего 40% нагрузки.

Проект интерьера для офисного центра в Абу-Даби. Изображение предоставлено Wilmotte & Associes

Проводить реконструкцию, например, в Париже сложнее — город «законсервирован». Редко когда в проекте разрешается идти под землю или что-то надстраивать. Но все, что за фасадом, в некоторых случаях менять можно. Поэтому в Париже иногда тоже удается сделать эффективную реновацию — например, в одном здании мы установили систему сбора дождевой воды.

Кажется, провести реновацию интеллектуально сложнее, чем построить новое. В чем ценность этого опыта для архитектора?

Мой опыт показывает, что зачастую реновация — интеллектуально более понятный труд. Подсказка находится в самом здании, и линия повествования идет от того, что нужно сохранить.

Можно работать на контрастах, а можно — на продолжении того, что задано. Если здание, например, построено из красного кирпича, с самого начала выбор цветов и материалов будет ограничен этой характеристикой.

Если здание не вписывается в современный образ города, но за ним — целая эпоха, его нужно сохранять?

Я думаю, сохранять обязательно. Верю, что это того стоит. Что было бы, если бы в Советском Союзе все снесли и застроили города типовыми бетонными многоэтажками? Хорошо, что этого не произошло — и теперь мы можем видеть архитектуру царской эпохи, XVI века, барокко. Это нас насыщает — делает нас теми, кто мы есть.

Интересный проект реновации провели в Париже — ее объектом стало здание Lafayette Anticipations XIX века (квадратное, с внутренним двором). Трогать это здание было нельзя, и тогда архитекторы соорудили во внутреннем дворе интересную конструкцию: четыре направляющие, по которым вертикально передвигаются платформы. Если нужно открыть внутренний двор, платформы «прячутся», а если нужно сделать объект двух- или трехэтажным — поднимаются на нужный уровень.

Фундация Галереи Лафайет, Париж. Источник: www.oma.com

Это отличный пример контраста: за старым фасадом — новая функция, стекло, лифты, экоматериалы. Со стороны и не скажешь, что там такое спрятано.

Если бы ты могла оставить на Земле только три здания, то какие?

Сложно сказать. Но если бы все-таки пришлось выбирать, первое — это вилла Фрэнка Ллойда Райта Fallingwater в Пенсильвании. Легенда архитектуры. Мне кажется, Райт был первым, кто начал встраивать архитектуру в окружающую среду.

Вторым пунктом был бы архитектурный ансамбль Флоренции и Венеции. Просто законсервировать и не трогать эти города вообще. По ним можно изучать, как жила наша цивилизация раньше, — развитие архитектуры пошло отсюда.

Из современной архитектуры должен сохраниться Центр Помпиду архитектора Ричарда Роджерса — это третий пункт в моем списке. Роджерс был одним из первых, кто вынес все инженерные коммуникации на фасад. Это делает здание невероятно живым.

Центр искусства и культуры Жоржа Помпиду, Париж. Источник: paris-life.info

Еще очень важно сохранить восточную архитектуру — Индии, Китая, Японии. Из современных архитекторов яркий пример — Тадао Андо с его способностью вписывать минималистичное здание в окружающую среду. Эти здания не отвлекают — в них отдыхаешь и чувствуешь себя защищенным.

Какие главные тренды архитектурного проектирования можно выделить?

Главное — проектирование в BIM (Building Industrial Management). Это программное обеспечение позволяет всем участникам проекта работать над ним совместно и одновременно. При реконструкции — архитекторы измеряют здание и выдают его модель в BIM. При проектировании нового здания — в BIM идет работа с нуля. Архитекторы, менеджер проекта, инженеры, сметчики, экологи, заказчик работают параллельно — и каждый может дать фидбек на любом этапе.

Это сильно экономит время и позволяет предвидеть возможные проблемы в строительстве и эксплуатации, вписать здание в окружающую архитектуру, учесть ветровые нагрузки, понять бюджет. При этом в BIM можно детализировать проект до мелочей: деталей фасада, систем открывания окон.

Один из трендов в архитектурных дискуссиях сейчас — партиципация. Как это выглядит на практике? 

Партицип-дизайн позволяет создать комьюнити. Поэтому его часто используют в развитых странах, чтобы интегрировать мигрантов, которые живут в городе уже давно, но не ассимилировались. Или в сельской местности, где люди живут далеко друг от друга и мало общаются.

Еще студенткой я как житель участвовала в таких проектах в Голландии и Бельгии. В Голландии — фокус на «зеленый» дизайн: мы делали «комьюнити-огороды», где люди вместе выращивают овощи и фрукты. Тут же располагался небольшой центр — там можно общаться, устраивать лекции по садоводству, готовить ужин из выращенных продуктов, а потом вместе его есть. В Бельгии общество сегрегировано — мигранты ходят в свои школы и университеты и с местными практически не пересекаются. И там партицип-вопрос стоял так: «Что город может сделать для вас?».

Есть один интересный проект в Испании. Там люди любят проводить время друг с другом, и в этом проекте архитекторы просто учли эту особенность — и потребности конкретного комьюнити. В испанской культуре очень многое построено на еде, так что в этом проекте кухни и столовые сделали просторными, а спальни — совсем небольшими:

Внутренний двор жилого комплекса La Borda, Барселона. Источник: www.laborda.coop

Европейская культура отличается от восточной. Как тебе работалось, например, в Узбекистане над проектом Музея исламской цивилизации?

Это интересная история. Сейчас мусульманский мир заявляет о себе громче — там много денег, активные инвестиции. Но есть негативный образ, связанный с радикальным исламом: ИГИЛ, терроризм. Идея президента Узбекистана была в том, чтобы показать мусульманский мир как огромную старинную цивилизацию, которая в Средние века была гораздо более развитой, чем Европа.

Нам заказали полный проект культурного центра: и архитектуру, и дизайн интерьера. Но архитектурный проект не прошел. В узбекских городах до сих пор повторяют стили и формы архитектуры XVII века — и нам прямо сказали, что к нашему варианту люди не готовы.

А вот к интерьеру они были более открыты. Изначально наш дизайн был более унифицированным, но потом в обсуждении пришли к тому, чтобы использовать местные материалы, узоры, формы колонн. Чтобы сразу было понятно: мы в Узбекистане, а не в другой мусульманской стране.

Визуализация проекта интерьера Музея исламской цивилизации. Изображения предоставлены Wilmotte & Associes

Не удалось пропитчить только одну идею — дизайн Коранного зала. В Узбекистане хранится один из самых древних Коранов, написанный в VII веке. Мы предложили современный проект зала — за счет архитектурных форм и света он делал этот Коран центральным элементом. Но заказчику было важно повторить в зале интерьер традиционной узбекской мечети. Пришлось просто отдать это помещение на разработку узбекским архитекторам.

Было еще одно требование, с которым нам было сложно смириться идеологически. В Узбекистане иерархическая структура общества — поэтому в музее должны были быть VIP-входы и входы для обычных людей. Нужно было архитектурными средствами развести потоки посетителей — чтоб они не пересекались, но могли видеть друг друга. И мы нашли выход: использовали традиционные узорчатые панели машраби. Такой элемент в этом регионе позволяет сказать: мы скрыты, но не отрезаны друг от друга.

Ты — член жюри архитектурных конкурсов, оцениваешь работы молодых специалистов. На что обращаешь внимание в первую очередь?

Мне всегда важен баланс: чтобы архитектура не подавляла окружающую среду и то, что было построено раньше.

Например, последний конкурс, который я оценивала, проводили для реконструкции китайского города, который был копией Парижа: Эйфелева башня, Елисейские поля — полный китч. Но снести город невозможно — это китайские масштабы, миллион жителей.

У участников конкурса были невероятные предложения, очень технологичные. Но я выбирала проекты, в которых было понятно, что это — Китай, а не Украина или Штаты. На это может указывать технология, архитектурная форма, цвета, материалы.

Кроме того, были очень интересные концептуальные проекты, выстроенные вокруг философской идеи, — они тоже цепляют. Иногда понимаешь: в таком виде проект реализовать невозможно, но если команда начнет его разрабатывать, эта ключевая мысль все равно приведет к крутому результату.

Архитектура — это все же искусство. Твоей креативности не мешают жесткие требования?

Я не могу на 100% отнести архитектуру к искусству. Искусство может быть ради искусства, а архитектура ради архитектуры — нет. Архитекторы — люди, которые решают проблемы, а креативность в архитектуре — это умение решать проблему лучшим способом. Если у тебя 5 м2 для детской комнаты, придется работать на этих метрах (и это даже помогает, потому что отсекает невозможное).

В проекте, который я недавно делала с командой в Брюсселе, мы переосмыслили два высотных офисных здания из бетона — из-за COVID19 ими не пользовались. И заказчику важно было понять, что с ними делать дальше. У нас были довольно жесткие рамки.

Мы просчитали проект с экономистами и инвесторами. Одну башню предложили сделать жилой, а вторую — офисом, поделенным между несколькими компаниями, с рестораном на крыше (это имиджевое решение — в ресторан люди точно пойдут).

Поле для творчества невероятное: нужно было решить, например, как сделать пространство открытым, чтобы в нем было комфортно находиться и сотрудникам офисов, и людям с улицы. Это яркий пример того, как рамки обеспечивают пространство для креативности.

Большинство твоих проектов — очень масштабные. Например, проект научного центра в Шанхае. Как рождаются и развиваются такие идеи?

Да, масштабы в Китае гигантские. Площадь этого научного центра — 115 тыс. м2.

Я была в команде очень известной компании Portzamparc, главный архитектор которой получил Притцкеровскую премию. Каждый новый проект — это его имя, его имидж. Поэтому именно он задает первый импульс — делает наброски и потом уже обсуждает с командой.

Это было в локдаун — тогда из Китая не доставляли даже корреспонденцию. Весь проект мы сопровождали онлайн: получали и отправляли видео, фото, образцы материалов, огромные презентации. Потрясающе, что технологии позволяют жить в проекте, даже находясь за тысячи километров.

Идея была сделать здание, которое как будто выросло из земли. Так пришли к проекту зеленой кровли. И это не просто сад на крыше, а променадное место, которое всегда открыто. На крыше есть небольшой выставочный центр, кафетерий, инсталляции Аниша Капура — сюда можно приезжать семьями, чтобы гулять, фотографироваться, смотреть на город, встречать закаты и рассветы:

Проект научного центра в Шанхае. Источник: elizabethdeportzamparc.com

А теперь — блиц: короткий вопрос, быстрый ответ. Главный миф о работе архитектора?

Главный миф, что архитектор — это творческая, высокооплачиваемая профессия с высоким уровнем ответственности.

В архитектуре сегодня — огромная конкуренция. И не все становятся известными и высокооплачиваемыми. Владельцы крупных (особенно международных) бюро действительно обеспечивают себе постоянный стабильный доход, но таких мало.

Архитекторов много, каждый специализируется в чем-то своем: кто-то действительно придумывает концепции и идеи, но большинство занимается разработкой проекта, рабочей документацией, чертежами, адаптацией под нормы, строительством. Уровень ответственности тоже зависит от типа миссии на проекте и от роли в архитектурной компании.

Если бы ты проектировала целый город, каким и где бы он был?

Это был бы городок на берегу моря — на 100–300 тыс. жителей. Без супервысотной застройки, с передвижением в основном по пешеходным и велодорожкам. Я очень люблю кирпич и дерево, так что строила бы из этих материалов.

Город был бы похож на архипелаг островов: каждый остров — это жилой квартал со всей необходимой для жизни инфраструктурой. А между этими жилыми островами — природа. 

В современных городах люди очень устают — у них нет ни времени, ни места, чтобы побыть на природе, но она нас очень заряжает. И этот баланс для меня безумно важен.

Притцкеровская премия или $1 млн?

Для меня Притцкеровская премия важнее — она признает вклад архитектора в мировую архитектуру, подчеркивает важность его подхода, его проектов. И эта признанность дает возможность влиять на тенденции в архитектуре, приносит новых заказчиков — а вместе с этим и возможный миллион, и участие в уникальных проектах.

Но и $1 млн — тоже неплохой вариант. Эти деньги можно вложить в развитие, в изобретение новых подходов и материалов, в альтернативные технологии.